Миссионерская площадка или поле битвы? Музеи и Церковь
Музеи уже в силу того, что многие произведения искусства созданы на христианские мотивы, представляют собой некую миссионерскую площадку. Храмы и монастыри, в свою очередь, также могут выполнять подобную функцию.
В этом я убедился во время однодневной автобусной экскурсии, организованной фирмой «Мостуризм». Экскурсовод решительно заводил группу в церковные ограды, где ее встречала какая-нибудь матушка и рассказывала разные истории, показывала реликвии. Конечно, мож¬но поехать, скажем, на святой источник в село Колюпаново в составе паломнической группы. Но этj будет уже совсем другой контекст.
Музеи уже в силу того, что многие произведения искусства созданы на христианские мотивы, представляют собой некую миссионерскую площадку. Храмы и монастыри, в свою очередь, также могут выполнять подобную функцию.
В этом я убедился во время однодневной автобусной экскурсии, организованной фирмой «Мостуризм». Экскурсовод решительно заводил группу в церковные ограды, где ее встречала какая-нибудь матушка и рассказывала разные истории, показывала реликвии. Конечно, мож¬но поехать, скажем, на святой источник в село Колюпаново в составе паломнической группы. Но этj будет уже совсем другой контекст.
Музеи и Церковь могут мирно сосуществовать под одной крышей и помогать друг другу. Скажем, храм Святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее. Здесь со¬вершаются богослужения, верующие имеют возможность молиться перед чтимыми иконами. И в то же время сюда приходят посетители галереи как в один из музейных залов. Интересно, что культурная составляющая влияет на духовную жизнь прихода. Скажем, в храме раз в год исполняется «Всенощное бдение» Рахманинова. Когда-то ежегодное исполнение рахманиновской «Всенощной» собирало музыкантов и творческую интеллигенцию под своды ближайшего к Третьяковке действовавшего в советские годы храма Всех Скорбящих Радость на Большой Ордынке. Теперь эта традиция, имеющая важное миссионерское значение, возобновлена в храме Свт. Николая.
В качестве примера добрых отно¬шений можно привести Новодевичий монастырь в Москве и Николо-Зарецкую церковь в Туле (она является частью Музея «Некрополь Демидовых»). Более того, церковь сама может организовывать музеи.
Самый, наверное, знаменитый церковный музей - это экспозиция храма Христа Спасителя. В самом центре Москвы – удобно. К тому же бесплатный вход. Здесь часто проходят выставки: и рождественских вертепов из Италии, и богородичных икон со всей страны, и экспонатов из Музея-заповедника «Кижи».
Глядя на все это богатство, воочию убеждаешься: у музеев и церкви широкое поле для сотрудничества. И только битвы за собственность мешают выстраиванию нормальных отношений.
Но эти битвы, к сожалению, продолжаются. И последняя по времени из них – борьба за Рязанский кремль. Напомним, что 22 февраля 2006 года руководство Русской православной церкви обратилось к Президенту с просьбой передать весь комплекс бывших церковных зданий Рязанской епархии. Вскоре последовала резолюция Владимира Путина: «Фрадкову М.Е., Грефу Г.О. Прошу рассмотреть и предложить вариант положительного решения». Так кремль оказался на осадном положении. И эта осада длится уже больше года. Недавно общественный комитет в защиту историко-архитектурного музея-заповедника направил письмо на имя первого вице-премьера РФ Дмитрия Медведева. В нем, в частности, говорится: «В последнее время Рязанская епархия претендует на дворец Олега, несмотря на то что это не церковное, а гражданское строение, и по нормам законодательства его передача не может быть осуществлена. Дворец Олега – здание, занимающее около 2,5 тысяч квадратных метров, где размещены фонды, экспозиции и выставки, сохранились резные белокаменные порталы, изразцовые печи, каменные своды XVII века».
В ноябре прошлого года начальник управления недвижимым и движимым имуществом Росимущества Наталья Сергунина единственным способом решения конфликта епархии и музея-заповедника назвала перевод музейных экспонатов Рязанского кремля. С этим мнением категорически не согласна музейная общественность, которая твердо убеждена, что передача ценностей епархии означает их разбазаривание. Случай с Костромой, где был ликвидирован музей-заповедник федерального значения «Ипатьевский монастырь» – наглядное тому подтверждение. К тому же нет уверенности, что народное достояние не будет под шумок растащено какими-нибудь «братками». В защиту Рязанского кремля, как известно, выступили видные ученые и общественные организации, больше двадцати тысяч жителей Рязани также выразили свой протест.
Так что такого рода инициативы, бесспорно, наносят урон церковному имиджу. И здесь возникает вопрос об их природе. Насколько они церковны по своей сути? Понимают ли религиозные лидеры, что подобные действия нацелены на разрыв исторически сложившегося, но ставшего в послед¬нее время столь хрупким единства Русской православной церкви и отечественной культуры? Что все-таки важнее для Церкви (с большой буквы) получить в собственность пусть и дорогие, но все же камни или сохранить доброе имя среди соотечественников? Что важнее – миссионерская работа или бесконечный ремонт и строительство, на которые вечно не хватает денег и которые намертво привязывают клир к бизнес-структурам? В конечном счете, оценка всех этих инициатив внутри церковной ограды упирается в проблемы экклесиологии – богословского понимания того, что же такое Церковь, то есть прежде всего в вопросы, связанные с устройством жизни общин и приходов и с их дея¬тельностью, в том числе и в «мире сем». Упирается и в само видение Церкви церковными руководителями (к сожалению, зачастую оказывающимися и в светском, и в церковном смысле безграмотными) и мирянами. Опыт показывает, что консолидированного церковного ответа на «экклесиологический вызов» сегодня нет.
Борис КОЛЫМАГИН
Газета «Культура», № 10, 15–21 марта 2007 г.